Воспоминания туриста

В последний день мы встретили группу туристов из Свердловска. Они поднимались вверх по реке, но из-за поломки мотора вынуждены были остановиться. На добытого в то утро чирка, выменяли пачку сигарет. Надо было видеть, с каким наслаждением они курили сигарету за сигаретой, испытывая настоящий кайф.

Вечером приплыли на железнодорожную станцию Пелым и остановились у местного лесника. На вопрос, что слышно о беглом заключённом, он засмеялся:

 – Поймали. А куда он денется? Его по всей дороге ждали: и милиция, и солдаты.

 Через два года я поинтересовался у встреченных в тайге расконвоированных заключённых: «Правда ли, что солдаты, поймав беглого, не оставляют его в живых»? «Нам говорили об этом в лагере, – подумав, сказал один, – но думаю, это они нас просто пугали, чтобы отбить желание к побегу. Ведь охранять «нашего брата» в лесу трудно. Хотя. Я как-то по молодости ударился я в бега. А как услышал лай собак, рванул и остановился только, когда вышел на базу геологов. Им и сдался».

Лодку оставили у лесника. Спросили: «В какое время лучше приехать на следующий год?» «Весной, – ответил лесник, – настреляетесь вволю».

Май 67-го года. Мы снова на Пелыме. А этот раз взяли с собой небольшой лодочный мотор. В лодке расположились так же, как в прошлом году: два – два и один на корме за мотором. На этот раз пятым взяли моего друга детства, он не охотник, но опытный яхтсмен, мы с ним по очереди ведём лодку. У нас по сто патронов на человека, но, во избежание несчастного случая, стреляют только двое, сидящих впереди.

Зима была малоснежной, воды мало, почти летний уровень. Утка сидит на реке, её действительно много, но пока, вблизи железнодорожной станции, она пуганая и близко не подпускает. Тем не менее, ребята палят непрерывно. Пробовал урезонить – не получается. Велика сила охотничьего азарта! Через три-четыре дня, когда утка стала не такой пуганной, у них оставалось по два десятка патронов. Помочь мы не могли, у нас были разные калибры. Зато я и друг поохотились вволю.

Пришли в поселок Массава на реке Большой Оус. Здесь расположен филиал химлесхоза, попросту участок по сбору живицы. Живут, в полном смысле слова, в отрыве от «большой земли». На вопрос: «Знают ли они, что Комаров разбился»? Ответили: «Комаров в этом году ещё не было». Пришлось объяснить, что космонавт Владимир Комаров погиб 24 апреля.

Остановились в большой избе, что-то вроде гостиницы. Утром ребята ушли на рыбалку, а я остался «домовничать». В избе остался мужчина, сказал, что болен, попросил какое-нибудь лекарство – здравпункта в поселке нет. Я поинтересовался, что с ним? Сказал, что повредил руку, упал на сучок. Размотав грязную тряпку, убедился – рана была серьёзной. И тут пригодились знания, полученные от врача в прошлом году. Выпоив раненному полкружки спирта, перетянул ему руку жгутом и охотничьим ножом очистил рану. Раздавив в столовой ложке упаковку таблеток, содержащих пенициллин (мы использовали их при простуде), засыпал рану и забинтовал, а для снятия боли воспользовался, как и тогда, старым носком с горячей золой. На удивление, больной тут же уснул, хотя вначале признавался, что не спит уже двое суток. На обратном пути я поменял ему повязку. Рана затянулась.

Нам посоветовали сходить на озеро Глубокое, подсказали дорогу. Озеро образовалось лет тридцать тому назад на месте провала. Питается подземными источниками, связи с рекой и окружающими озерами, не имеет. В отличие от них у озера большая глубина и чистая вода. По словам местных жителей, там водятся щуки, которые, как торпеды, рвут сети.

Для того чтобы попасть на озеро, нужно было пройти узкой протокой. Где-то на средине пути наша лодка окончательно застряла. Пришлось, взяв всё необходимое, идти дальше пешком, ориентируясь по протоке.

На озере живут трое. Занимаются сбором живицы. Лодки у них нет, пришлось сделать маленький плот. У меня была небольшая капроновая сетка, которую мы поставили с другом на средине озера. На обратном пути друг показал своё умение водить яхту. Я подставил ветру спину, раздвинув полы куртки, а он управлял вместо руля шестом. На удивление, мы быстро достигли берега. На следующий день в сеть попало несколько больших окуней, весом до килограмма, и было обнаружено шесть дыр величиной с блюдце. Выходит рассказы о щуках-торпедах не выдумка.

Сетка местным очень понравилась. Один предложил обменять её на зеркальный фотоаппарат. Но я отказался – в походе сетка становилась, как бы, общей, отдать её было бы эгоизмом с моей стороны. В дальнейшем она ещё не раз кормила нас рыбой.

Один из парней, Андрей Кузёмкин, по национальности манси, согласился показать нам глухариный ток. Вышли затемно. Примерно через час подошли к геодезической вышке на краю мохового болота. «Вот тут они и токуют, – сказал он, – подождём».

Ждали долго, но глухари в это утро не токовали. Андрей сказал, что, очевидно, виновата погода, уже днём зарядил дождь. Я решил залезть на вышку, но поднялся только на второй ярус – вышка была старая, отчаянно скрипела при каждом шаге, я испугался, что она может упасть. На обратном пути Андрей рассказал трагическую историю, связанную с этой вышкой.

«Несколько лет тому назад, когда вышка была ещё не такой ветхой, уже в начале весны, но еще лежал снег, и ходить приходилось на лыжах, один старый охотник пришёл сюда, поставил к сосне лыжи и ружьё, а сам залез на вышку. Услышав треск, он посмотрел вниз и вскрикнул. Огромный облезлый  медведь  с яростью  рвал  камус  на  лыжах.  От  крика  медведь  вздрогнул,  отскочил,  но, увидев  человека,  зарычал и полез на вышку. Безобидный, в другое время года, зверь превратился в злобного врага.

Медведь обнюхал лестницу и неуклюже полез наверх. Обхватив стойку, охотник заскользил вниз. Зверь зарычал и, с необычной для такой туши ловкостью, головой вперед побежал вниз. Последние метры охотник пролетел по воздуху, упал и больно ударился коленом. Прыгая на одной ноге, он бросился к дереву, схватил ружьё и, когда голова медведя показалась в проёме, выстрелил дробью ему по глазам. Превозмогая боль, охотник бросился бежать, торопливо перезаряжая ружьё. Запнулся, упал, но тот час повернулся и выставил ружье навстречу зверю. Резкая боль обожгла лицо. Теряя сознание, он дёрнул за спуск.

Очнулся от холода. Болела левая рука. Ощупал лицо и увидел на ладони кровь. Медведь бурой массой лежал рядом, сломанное ружьё, отброшенное зверем, валялось в стороне. До деревни было около десяти километров. Он добирался туда до утра и рассказал о том, что случилось. Медведя мужики  забрали,  но  старика  спасти  не  удалось – он простудился и вскоре умер от воспаления лёгких».

 Этот сюжет я положил в основу рассказа «Схватка».

У парней не было фотопленок. У меня они были, но остались в лодке. Мы попросили Кузёмкина проводить нас, объяснив, как могли, где мы оставили лодку. Андрей, ориентируясь по понятным только ему приметам, вывел нас точно к ней. На вопрос: «Как это ему удаётся?» – он только пожал плечами: «Если я хоть один раз был на этом месте, как я его не найду». Забегая вперед, скажу, что мы еще не раз были у Андрея в гостях.

Через две недели, пройдя в общей сложности около трехсот километров, вышли к Пелымскому Туману. Дует сильный встречный ветер. Весь день сидим на берегу и ждём погоды. Наконец, под вечер, решили рискнуть, показалось, что ветер стихает. За мотор посадили самого опытного – яхтсмена. Шли точно на ветер, чтобы не захлестнула боковая волна, ориентируясь по компасу – противоположный берег терялся в тумане. Боялись только одного: хватило бы бензина в баке, запас которого был рассчитан на час работы мотора. Нам повезло, преодолев десять километров, подошли к противоположному берегу и высадились в маленькой деревушке Урай. Местные жители все высыпали на берег, на нас смотрели, как на сумасшедших – они в такую погоду не плавают. Самое интересное, что ближе к ночи ветер стих, на озере – зеркальная гладь. И куда мы спешили? Действительно сумасшедшие!

В дальнейшем мы еще трижды побывали весной на озере Глубоком. Весна 69-го выдалась на редкость полноводной. Уровень воды в реках поднялся против среднего многолетнего на восемь-десять метров. Такое даже старожилы не припомнят. Всё вокруг залито водой. Мы плавали на моторе по бору между вековых сосен, при этом длинный шест местами до дна не доставал. Там, где нам не удалось в прошлый раз протащить лодку, мы свободно плыли по вершинам осин, от которых над водой торчали только веточки.

Зато на этот раз нам удалось поймать щуку-торпеду, длиною около полутора метров. Только икры в ней было почти два с половиной литра.

В мае 71-го года мы взяли с собой новичка. Звали его Виталий. Родом он из Пятигорска, охотой никогда не занимался. По прибытию после института на Урал приобрел ружье и стал ходить с нами на охоту, хотя больших успехов не имел. С ним произошёл интересный случай.

В конце октября выпал снег, пролежал он с неделю и растаял в течение суток. Зайцы побелели, лежали очень плотно и подпускали близко. Идеальный вариант для охоты «на узёрку». Виталий стрелял тринадцать раз по одиннадцати зайцам, но, ни разу не попал. Первый заяц даже не убежал после выстрела, а продолжал лежать. Решив, что заяц подбит, он отложил ружьё, присел на корточки и хотел взять зайца за уши, чтобы положить в рюкзак. Внезапно заяц подпрыгнул и ударил его в подбородок, отчего Виталий упал назад себя. Заяц сбил охотника! Всё это он рассказал нам при встрече после охоты на железнодорожной станции. В правдивости сомневаться не приходилось, так как настоящим охотником он не был.

 – Везёт же дуракам! – возмутился один из слушавших. – Мог бы одиннадцать зайцев добыть.

Мы остановились в красивом сосновом бору на берегу реки Большой Оус. Трое ушли на охоту, а я с Виталием решил прокатиться на лодке. Он прихватил с собой ружьё. Мы плыли большой залитой водой низиной, когда послышалось харканье и увидели, что со стороны солнца на нас летит огромная птица. Даже жутко стало! А птица, пролетев над нами, села на ближайшую осину и оказалась обыкновенной глухаркой. Она, похоже, выбилась из последних сил, перелетая низину.

– Виталий, стреляй! – закричал я.

Он выстрелил дуплетом – глухарка продолжала сидеть. Второй дуплет – глухарка сидит. Третий – глухарка сидит.

– Виталий, да ты можешь, наконец, попасть?

Седьмой выстрел – глухарка сидит.

– Ты попадешь или нет? – я не на шутку разозлился.

Восьмой выстрел – глухарка взлетела и упала недалеко в лесу.

Когда он вернулся с трофеем, я напустился на него:

– Что у тебя за патроны? Ты с расстояния тридцать метров птицу сбить не можешь.

– А я не видел ни птицы, ни мушки. Только заряжал ружье и дергал за спуски.

Вот тут стало понятно, почему он в прошлом году не попал ни в одного зайца.

Оставив лишние вещи под перевёрнутой лодкой, мы ушли на озеро Янытур, где рассчитывали поохотиться на уток. Уток на озере не было, об этом сообщил старый знакомый Андрей Куземкин. Через два дня они с приятелем возвращались домой, и я напросился с ними.

Мне хотелось проплыть по речке Яныя, вытекающей из озера, на которой жили бобры. Мы проплыли большую часть пути, когда Андрей предложил мне пойти по берегу до чистой воды, мотивируя тем, что дальше речка сильно захламлена бобрами, и втроём двигаться будет трудно.

Я довольно быстро вышел к назначенному месту, сфотографировал несколько погрызенных бобрами деревьев и, ожидая попутчиков, прилег за огромным поваленным деревом. Незаметно задремал и проснулся от звука запускаемого мотора. Привстал из-за ствола и стал смотреть, где из завалов выплывут лодки. Неожиданно на меня набросилась (так показалось) огромная черная птица. От страха я упал за дерево. А птица, прошуршав надо мной крыльями, села в сорока шагах и оказалась большим глухарем. После второго выстрела он затих. Я прикрепил его ножом за шею к сосне, сверху повесил ружьё и сфотографировал натюрморт.

– Вот и пусть так висит, пока не оборвется, – раздался сзади голос Андрея.

 – Зачем? Протухнет ведь.

– Вот и хорошо, будет мясо нежнее.

Я и раньше замечал, что рыба, которой нас угощали манси и ханты, немного припахивает. Выходит, они делают это специально. А знаменитый байкальский омуль «с душком»!

На озеро Глубокое добрались без труда. На этот раз поймать щуку-торпеду не удалось, ограничились чебаками. Они хорошо клевали на комара, но вот беда: ещё холодно и их было мало.

– В другое время не знаешь, как от них избавиться, – сетовал Виталий, – а теперь ждёшь, когда укусит.

А вот я оказался «не на высоте». Пока ребята были на Глубоком, я на лодке пытался подобраться к уткам по залитой водой низине, но из этого ничего не вышло – утки на выстрел не подпускали. Пристав к берегу, я достал телеобъектив и стал их фотографировать. Внезапно моё внимание привлек какой-то предмет, который двигался недалеко от лодки. Вот он подплыл к лодке, проплыл под ней и вынырнул с другой стороны. Не понимая, что это за тварь, я взял большой сук и бросил в неё. Последовал сильный всплеск и от берега, как торпеда, унеслась огромная щука. Она искала место для икромёта. А ружьё лежало в нескольких шагах на носу лодки!

У нас был лодочный мотор «Стрела», который хорошо работал, но исключительно плохо заводился. Для каждого запуска приходилось спиливать небольшое деревце, делать затес, устанавливать на нём мотор, запускать и горячий ставить на лодку. Когда вернулись на станцию Пелым и устроили банкет по случаю окончания похода, я, шутя, предложил тост за мотор.

– Я об этот мотор все бутылки перебью! – в сердцах воскликнул один из группы.

– А ты, Витя, неправ. Если бы не он, мы бы вверх по течению не вернулись.

В сентябре 72-го года мы прибыли на железнодорожную станцию Приобье. К нам подошёл милиционер и бесцеремонно отобрал ружья. На вопрос: «Почему»? – спокойно ответил, что есть Постановление о запрете охоты в связи с пожарами.

– Поезжайте, ловите рыбу, на обратном пути я верну вам ружья.

Такой вариант нас не устраивал – мы приехали на охоту.

– Но в Постановлении сказано: «…до периода обильных дождей», – возразили мы, – а они идут уже две недели.

– А разве есть Постановление, отменяющее действие предыдущего?

Спорить было бесполезно, ясно, что милиционер выполнял чей-то заказ. Посовещавшись, решили вернуться на Пелым, там нам никто не помешает. Купили билеты на обратную дорогу и показали их милиционеру. На этом условии он вернул ружья. Когда все вышли, я спросил:

– Лейтенант, объясните нормально, в чем дело? Здесь воды больше, чем суши, какие пожары?

– Вы обратили внимание, сколько прибыло «вашего брата»?

– Человек двадцать.

– Так вот, я каждый день столько выпроваживаю. Здесь не только уток, всех чаек перестреляли.

На станции Пелым мы взяли напрокат две лодки и поплыли вниз. Начало сентября. На реке полно туристов:  байдарки, «резинки», лодки. Километров через двадцать догнали одну. На веслах сидит крепкий парень в штормовке, на корме небольшая девчушка. Попросили остановиться:

– Подскажите, где-то должна быть деревня Вершина.

– Вы её давно проплыли. Она стоит не на Пелыме, а на его притоке, с реки деревню не видно. А что вам там нужно? Там в живых осталось три старика.

– Мы хотели купить там хлеба.

– Вы же вышли со станции, почему там не купили?

– Магазин открывается в пять часов вечера, а нам не хотелось ждать.

– И чем же вы собираетесь питаться? Впереди сто восемьдесят километров и ни одного населённого пункта.

Хлеба у нас было немного, мы запаслись сухарями, они не плесневеют. Отдали всё, что купили на станции на первые дни. В шутку прозвали их «молодожёнами».

– Может быть, дадите сигарет и спичек, – попросил парень, – а то у меня кончились. Пришлось поделиться.

Остановились в избушке. Подниматься по реке Большой Оус не решились – мелко. Дня через два утром поплыли на рыбалку на небольшое озеро в десяти километрах. Возле озера пустырь, заросший кое-где ивняком. У берега лодка, на берегу возле костерка наши «молодожёны». Выглядят утомлёнными, видно, что ночь не спали. Парень туристическим топориком рубит сухие ивовые веточки на дрова, девушка, нахохлившись, сидит у костра.

– А  почему  не  остановились  на  противоположном  берегу?  –  спросил  я. – Там  есть  дрова  и лапник.

– Там было темно и страшно, а здесь ещё светило солнце, – проронила она голос.

Мы отдали им всё, что взяли на обед. Когда вернулись с рыбалки, их уже не было. Через неделю ночью выпал снег, днем, правда, он растаял. Как-то там наши «молодожены»?

Под вечер к нам подплыли местные лесники. Рассказали: «Плывут. Побираются у всех. Немного и у нас взяли».

Я  сходил  на  речку  Яныя,  которая  превратилась  в  маленький ручеёк. Нашел бобровые тропки, чистые, ни одного сучка. По ним вышел на хатку. Кинокамерой отснял бобра, он стоял на задних лапах и грыз ветку. К сожалению, при переходе через речку, камера упала в воду и плёнка испортилась.

При очередном посещении озера встретили там местных рыбаков. У них был большой невод, но мало людей. Попросили помочь. Ночевали на берегу у костра. Посмотрели, как они варят уху. В подсоленную воду бросили выпотрошенную и даже не мытую рыбу. Готовую выложили на полиэтилен. Вот и вся уха. Улов у них был небольшой. Мы рассчитывали, что они с нами поделятся, но, пока мы осматривали поставленные на ночь сети, они уплыли. Впрочем, мы не много потеряли. «Перепуганная» неводом рыба попала в сети. Улов был приличный.

Встретили знакомых туристов. Они вышли со станции Пелым на неделю позже нас. В дороге у них сломался мотор. Расстроившись, хозяин бросил его в реку. На берегу остался бензин. Они собираются подняться на шестах до деревни Массава, это около сорока пяти километров, откуда попутной машиной добраться до железной дороги. Я не поленился, сплавал, нашел бензин и мотор. Мой изрядно подносился, я из двух собрал один, который впоследствии подарил знакомому леснику.

А туристы потом рассказали, что им здорово повезло. Из-за малой воды по реке Большой Оус никто не плавал, поэтому там было много глухарей. Мы же видели всего двух, но они нас на выстрел не подпустили.

Последний раз на озере Глубоком мы были вдвоём в апреле 74-го года. На озере лёд, довольно крепкий. Пока прорубишь лунку, упаришься. Живём в избушке сборщиков живицы. Приятель ловит окуньков для приманки на щуку и выпускает их в просторную яму, которую я вырубил во льду и заполнил водой, соединив канавкой с лункой. Щука, однако, не клевала, поймали только одну не больше килограмма.

Как-то ночью ударил мороз, и яма покрылась льдом. Утром нашли всех окуньков мёртвыми и выбросили на лёд. «Вороны съедят», – бросил приятель. Меня такой вариант не устроил. Их 170 штук, это же – биомасса. Вычистил всех, отрезал головы, плавники и хвосты. В избушке нашлась мясорубка. Приготовил фарш и нажарил котлет. К вечеру пришли хозяева, муж с женой, привезли на санках продукты на лето. На ужин я предложил им котлеты и заливное из щуки.

– Вот видишь! – это муж жене. – Мужики – инженеры, а как умеют готовить! Учись.

– Ещё чего? Чтобы я сто семьдесят окуней чистила?

В лесу ещё лежит снег. Во время очередной прогулки я вспугнул бурундука. Он вскарабкался на сосну и уселся на нижнем суку. Я решил его сфотографировать и стал выбирать точку съёмки. Серая тень накрыла бурундука. Зверёк с писком бросился в снег, но тут, же с необычайной ловкостью взобрался на дерево и сел на прежнее место. Большая сова неясыть, пощёлкав от досады клювом, уселась на соседнее дерево. Держа фотоаппарат наготове, я наблюдал за происходящим.

Бесшумно скользнув между ветвями, сова снова бросилась на бурундука. Но в тот момент, когда, казалось, её когтистые лапы схватили зверька, он прыгнул вниз и тут же, спасаясь от нырнувшей за ним совы, взобрался на сук. Так повторялось несколько раз. Мне стало жаль зверька, и я стал прогонять хищницу. Вернувшись к сосне, я не застал бурундука, видимо он, всё-таки, скрылся в кроне.

Этот сюжет я положил в основу рассказа «Поединок».

К концу апреля снег в лесу растаял. Берег вокруг озера залило талой водой, но лёд на нём был ещё крепок. Приятель целый день сидит на льду, а я от безделья гуляю вокруг озера. Сильный всплеск привлёк моё внимание. Подхожу ближе. Огромная щука мечет икру. Переворачиваясь на спину, она выбрасывает её на прошлогоднюю траву. Вокруг крутятся семь самцов. При моём приближении они скрылись. Щука же подпустила меня метра на два и, вильнув хвостом, с сильным всплеском исчезла. Такое я видел впервые, да и вообще один раз в жизни. Как жаль, что кинокамера и фотоаппарат, остались в избушке. Правда, привязав охотничий нож к палке, вроде копья, я приколол им щуку весом около четырёх килограмм, но это было всё-таки не то. Кино и фотокадры были бы гораздо ценнее.