Кто в лесу самый смелый?
Наверное, медведь. Мы плыли по глухой лесной речушке. Медведя заметили метрах в двухстах. Он вышел на берег, отряхнулся от воды, и пошёл в нашу сторону. Перестав грести, мы плыли по течению. Когда расстояние сократилось метров до пятидесяти, медведь нас увидел и остановился. Не было в его взгляде ни злобы, ни страха, одно любопытство. Было около десяти метров, когда сидящий на носу приятель стал науськивать на медведя собаку, мирно спавшую у него в ногах. Увидев её, зверь рявкнул, повернулся на задних лапах и мгновенно исчез в чаще. Выходит, медведь не самый смелый.
Тогда, наверное, волк. Несколько лет в наших угодьях обитал одинокий волк. Мы неоднократно видели по следам: как он нападал на лося, придавил зайца и глухарку. Несколько раз тропили его по следу, но находили только лёжку, которую он устраивал всякий раз на открытом месте: болоте, высоковольтной линии, больших полянах.
Как-то я остановился в охотничьей избушке. Ночью выпал снег, и утром я увидел вокруг волчьи следы. Невольно закралась мысль: может быть, он караулил меня. Я шёл по высоковольтной линии, когда увидел, как метрах в ста от меня в лес метнулся какой-то зверь. Я вначале принял его за лосёнка, и, только увидев следы, понял, что это был волк. Выходит и он не самый смелый.
Тогда может быть лиса. Если верить легенде, самый хитрый зверь. Каждый год в феврале охотники проводят учёт дичи по «белой тропе». Перед учётом, обычно группой, в лесу пробивается лыжня, которая называется путиком, при этом «зачеркиваются» все старые следы. В этот раз мы торили её втроём. Через неделю я двигался по этой лыжне и считал свежие следы. За день до этого выпал снег, что значительно облегчало подсчёт. Лисий след я заметил издалека. Он подошёл к лыжне метра на два, повернулся и ушёл. Это повторилось три раза. Лисица путик так и не пересекла, её отпугивал запах лыжной мази.
Мы обходили угодья совместно с охотоведом. На поле мышковала крупная лисица, по словам охотоведа – лисовин. Увидев нас, он насторожился. «Спрячьтесь вон там, в кустиках, а я его шугану. Он, скорее всего, на вас побежит»,- сказал охотовед. Лисовин приближался к нам крупными прыжками. Метров за пять до нас он присел и, тормозя задом, юзом прокатился по снегу. Покрутившись секунду-другую, он набрался смелости и перескочил через лыжню. Выходит, и лисица не отличается смелостью.
На зайцев мы охотились вдвоём, иногда – втроём. Один идёт по следу и, изредка, подаёт голос, остальные ждут зайца на месте лёжки. Заяц уходит от загонщика «кругами», стараясь сбить преследователя со следа. Сделав круг, заяц очень часто выходит на лыжню – так легче бежать – и следует за загонщиком, не обращая никакого внимания на исходивший от неё запах.
Однажды на охоте гонный заяц подбежал ко мне и сел в двух метрах. Я стоял не шевелясь, даже не моргал глазами, чтобы не спугнуть его. Мне было интересно: как заяц поведёт себя дальше. Он внимательно разглядывал незнакомый «предмет», поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. Поочерёдно клал ушки на спину, очевидно, прислушиваясь. Наконец это ему надоело. Он видимо решил: пенёк – он и есть пенёк, и побежал дальше.
А один раз я стал свидетелем, как заяц, убегая от собаки, перескочил через железную дорогу под идущим на большой скорости поездом. Выходит, самый смелый в лесу – заяц.
Куропатки
Это произошло на Чукотке, где я был в командировке. Стоял сентябрь, но уже выпал снег. Я решил поохотиться на белых куропаток, для чего выпросил у местного охотника ружьё. Он посоветовал сходить в пойму речушки в нескольких километрах от посёлка, где, по его словам, птицы было много. Вышел я затемно. Дорога шла вдоль ручья. Голоса куропаток: «крэк, крэк», – я услышал издалека. Кричали они на другом берегу и, что удивительно, очень громко. Перейти ручей в темноте я не рискнул, да и белых птиц на снегу всё равно бы не увидел. Просто так, распугал бы.
Охота не удалась. Куропаток в пойме действительно было много, огромные стаи вылетали из кустов ивняка, но всё вне выстрела. На обратном пути я вышел на дорогу, которая шла по вершинам сопок. С одной из них я увидел здание насосной, а возле неё мостик через ручей. Двинулся напрямую. Немного не дойдя до ручья, увидел истоптанный куропатками снег и множество кустов голубики. Листва с них полностью опала, а ягоды остались. Я попробовал сорвать одну, но она оказалась мягкой и раздавилась в руке. Тогда я, бросив ружьё, встал на четвереньки и, как медведь, стал слизывать ягоды. Они оказались необыкновенно сладкими. Где-то через четверть часа я вдруг почувствовал лёгкое опьянение – перебродивший сок ягод превратился в вино. И тут я понял, почему так громко кричали куропатки – они были пьяными.
Вороны
О том, что серые вороны самые умные птицы, писали многие. Поразительно: они могут находиться рядом с человеком, но не подпустят охотника с ружьём за добрую сотню метров. И как они узнают, что человек вооружён? Я пробовал заворачивать ружьё в штормовку, имитируя рыбаков с удочками в чехлах – не получилось ни разу.
В восьмидесятых годах Управлением охотничьего хозяйства было дано указание по отстрелу серой вороны в местах разведения уток. Не в меру расплодившиеся птицы разоряли гнёзда и уничтожали птенцов. На ворон мы преимущественно охотились на свалке, где они питались бытовыми отходами. Свалка представляла собой площадку в лесу размером около трёхсот метров. Отходы выбрасывались с одной стороны. Как мы не старались осторожно подойти к ним, ничего не получалось. Вороны незаметно слетали и садились на деревья на противоположной стороне. Попытка приблизиться ничего не давала, они просто улетали. Оставалось одно – стоять, прижавшись к дереву, тщательно спрятав ружьё.
Вороны нас, конечно, видели, но не могли понять, кто мы такие. Людей на свалке много: обслуживающий персонал, ребятишки, ищущие какие-то детали, мужички, собирающие пустые бутылки. И вот чтобы понять, кто там прячется за соснами, они высылали «разведчиков». Две-три вороны, как истребители, заходили от солнца и стремительно проносились над самыми верхушками деревьев. Если не выдерживали нервы, и мы стреляли по ним (попасть практически было невозможно), все вороны улетали. Но если «разведчиков» не пугали, они как-то сообщали остальным, что опасности нет. Птицы слетались кормиться и попадали под выстрелы.
Собака
После охоты я вышел на маленькую железнодорожную станцию. Было воскресение, на платформе собралось много народа. Электричка задерживалась. Все волновались, особенно один высокий гражданин в сером пальто и шляпе.
– Идёт электричка! – обрадовано сказал я.
– Откуда ты знаешь? – бросил кто-то.
– Собака сказала.
– Врете вы всё! – сказал недовольно гражданин в шляпе. – Собака не может говорить!
– Но ведь сказала, – возразил я, – сейчас проверим. – Я посмотрел на часы. Через минуту послышался гудок локомотива.
Уже в вагоне кто-то спросил: – А как она вам сказала?
– Она заскулила, – пояснил я. – Увидев, что я обратил на неё внимание, повернула голову в сторону электрички и завиляла хвостом. Она услышала звук, возможно по рельсам, у собак хороший слух.
– А почему она, вообще, вас предупредила? Откуда она знает, что мы ждём?
– Мы с ней часто ездим на электричке, она привыкла. У неё поезд ассоциирует с тёплой будкой и кастрюлей похлёбки, которую сварила моя мама. Кстати, у меня та же ассоциация, только вместо будки – диван. – Все рассмеялись.
Выдра
Во время студенческих каникул я пристрастился ловить рыбу с одним стариком. У него была хорошая лодка, но грести до места рыбалки ему было тяжело. На этом мы и сблизились. Выходили, обычно, после обеда – у старика было много домашних дел, – в верховья пруда добирались к вечеру и ставали на колья, заранее вбитые в дно. Нужно было наловить рыбы на уху. Ночевали на берегу, чтобы рано утром застать самый большой клёв.
Под вечер стал «плавиться» чебак, который хватал падающую на воду мошку. На нашу приманку он не обращал внимания. «Смотри, онатра»! Старик так и не сумел выучить правильное название ондатры, завезённой недавно. Зверь плыл в нашу сторону. Метрах в тридцати, когда перед ним сплавился чебак, он нырнул и через секунду вынырнул с рыбиной в зубах. Недалеко от нас был старый скрадок, устроенный охотниками на уток, который завалился, образовав небольшую платформу. На неё зверёк и вылез с рыбиной. Был он величиной с небольшую собаку с красивым тёмно коричневым мехом.
– А это не ондатра, – сказал я. – Ондатра – грызун, в переводе – болотный заяц, а это хищник, скорее всего выдра.
– Какая ещё выдра! – захохотал старик. – Так в деревне раньше женщин дразнили: «Выдра кошачьи глаза».
– Я не знаю, какие глаза у выдры, но это редкий, очень ценный пушной зверь, сродни соболю и кунице. Живёт около воды, питается, преимущественно, рыбой.
Съев рыбу, выдра скользнула в воду и, когда перед ней сплавился очередной чебак, ловко поймала его и вернулась обратно. Так повторилось одиннадцать раз.
– Смотри-ка ты! – удивился старик. – За каких-то полчаса поймала столько рыбы. А мы вечер сидим, и ни один чебак нам не клюнул. Вот бы приучить такую!
– Это было бы неинтересно. В рыбалке важен процесс. Я читал где-то, что один охотник на севере приручил выдру, и она ловила для него рыбу. Но скорее, это байка. Выдра не собака, людей сторонится.
Заяц
Мы только вышли из машины и спустили со створки собаку, как она подняла зайца и, заливаясь, погнала. Лай, однако, быстро оборвался, стало ясно – собака потеряла след, на языке охотников «скололась». Пошли по следу, который привёл нас к большой скале, отвесно обрывавшейся к реке. Возле скалы крутилась собака, изредка поскуливая, как бы оправдываясь, что не может найти след.
– Вот так всякий раз, – сказал хозяин собаки, – как дойдёт до этого места, так и «скалывается».
– Возможно, он где-то спрятался под скалой, – сказал кто-то, – давайте обойдём её и посмотрим.
Разделились. Двое пошли с одной стороны, двое с другой, а я остался и стал внимательно осматривать скалу. То, что собака каждый раз теряла след именно в этом месте, говорило о том, что заяц где-то здесь прятался. Но где? Внимательно осматриваю скалу. Серый камень, на отдельных уступах лежит снег. Он серый, от выпадающей с ближайшей электростанции золы. Внимание, однако, привлёк очень уж белый снег на одном из выступов. Приглядевшись, я понял, что это заяц. Было не совсем ясно, как он туда забирался. Очевидно, ловко перепрыгивал с одного уступа на другой. И проделывал он это всякий раз, уходя от собак. Мне ничего не стоило сбить его выстрелом. Но зачем? Умный заяц! Хитрый заяц! Пусть живёт.
Филин
Вечерело, в лесу уже было сумрачно. Мы шли квартальной просекой. Внезапно впереди с дерева слетела крупная птица, казалось, что её крылья задевают деревья. Вначале мы приняли её за глухаря, но потом, по характерному бесшумному полёту, поняли, что это крупный филин.
Вышли на большие покосы, посреди которых протекал ручей. Остановились возле стога сена. Разожгли костёр и вскипятили чай. Быстро стемнело, не было видно даже звёзд. Было тихо, только слышно, как потрескивают дрова в костре. И тут тишину разорвал крик филина: «Фу-бу, фу-бу, фу-бу»! И какой-то истерический хохот: «Ха-ха-ха-ха»! Бесшумно перелетая, филин кричал то с одной стороны покосов, то с другой, очевидно, пытаясь прогнать нас. Мы понимали, что это всего лишь птица, и она не может причинить нам вреда. Но от этого, раздирающего душу хохота, становилось как-то не по себе.
– Верно, его и принимают за лешего, заблудившиеся в лесу люди, – высказался один. – У них и так нервы на взводе, а тут ещё такие крики. Поневоле струхнёшь.
Облетев несколько раз вокруг покосов, филин успокоился и затих.
Дятел
Май. Люблю я эту пору весны. В воздухе разливается аромат набухающих почек и первых весенних цветов. Все в природе пробуждается и живет в каком-то ожидании. Ни комаров, ни мошек, ни прочего гнуса. Зайдешь в лес – не надышишься. Цветут подснежники, сон-трава, медуница, молодое разнотравье как зеленый бархат.
По всему лесу разносятся трели дятлов. Найдя «звонкий» сук, дятел садится на него и часто бьёт клювом, издавая звук: «Ты-р-р»! Отстучит и прислушивается. Орнитологи утверждают, что так он приманивает самку.
Внимание привлекла трель дятла, но не сухая «деревянная», а звонкая, похожая на колокольчик. Заинтересовавшись, иду на звук и выхожу на высоковольтную линию. Трель раздаётся откуда-то сверху. Приглядевшись, увидел и творца. Оказалось, к опоре была приварена металлическая пластинка, которую дятел и использовал в качестве музыкального инструмента. И ведь надо было найти эту пластинку и догадаться, что звонкая трель более привлекательна.
Уловка
В студенческие годы я приобрёл спиннинг, который в то время был редкостью. Рыбачили мы втроём. Всё бы ничего, но у берега было много коряг. Сколько блёсен мы из-за них оборвали! Стало ясно, что без «траления», – говоря языком моряков, – успеха не будет.
Раздобыв около ста метров старого шпагата, привязали к нему штук тридцать крупных гаек и стали забрасывать эту снасть с лодки. Если она цеплялась за корягу, достаточно было дёрнуть, шпагат рвался, и мы беспрепятственно его вытаскивали и связывали. Участок берега, свободный от коряг, обозначали колышками, но таких мест было немного.
Процесс не мог остаться незамеченным. Скоро к нам подплыли рыбаки.
– Вы что, ребята, ищите?
– Да вот лодочный мотор утопили, – пошутил один из друзей.
Лодочные моторы в те годы были большой редкостью. Уже на другой день несколько групп «тралили» дно пруда, а через неделю берег был усыпан корягами. Что они о нас подумали, не знаю, но до конца лета мы успешно ловили спиннингом щук.
Тетерева
Каждый год в конце апреля охотники учитывают тетеревов и глухарей на токах. В этот раз я решил ночевать прямо на току, для чего захватил с собой спальный мешок. Оставив рюкзак, я отправился подправить скрадок. Закончив работу, прилёг и, – надо же так, – задремал. Неожиданное хлопанье крыльев и передо мной садятся пять тетеревов. Сели и затоковали. Ситуация идеальная: солнце ещё не село, прекрасная освещённость, до птиц не более пяти метров. Как жаль, что кинокамера осталась в рюкзаке на месте прошлогодней стоянки, где я собирался поужинать.
Утром тетерева слетелись затемно. Снимать всё равно было нельзя, поэтому я продолжал спать. Спал я чутко, часто просыпаясь, верно от собственного храпа. Окончательно проснулся, когда рассвело. Тетеревов не было слышно, но, похоже, они были где-то рядом. Не особенно надеясь на успех, я поманил их: «Чуф-фышь»! Тетерева мигом слетелись, и началась чехарда. Я только успевал снимать.
Обычно тетерева заканчивали токовать, когда ещё недостаточно рассвело, и для хороших кадров чувствительности киноплёнки не хватало. В этот раз успех был обеспечен тем, что из-за моего храпа ток затянулся.
Медвежонок
Двое мужчин вместе с жёнами на легковой машине приехали в кедровник. Владелец машины, будучи местным жителем, взяв ружьё, отправился искать кедр с нижними сучьями, остальные отправились за грибами. Найдя подходящее дерево, мужчина оставил ружьё и полез на кедр. На средине дерева он услышал, что выше кто-то есть. Осмотрелся, прислушался – вроде бы ничего подозрительного. Полез выше и опять услышал подозрительный шорох. Поднял глаза вверх и увидел медвежонка, который от страха забрался на самую вершину дерева. Но вот тут испугался мужчина – раз есть медвежонок, значит где-то рядом, возможно, ходит медведица.
Кубарем слетев с кедра, он бросился к машине, запустил двигатель, собрался уже ехать, как вспомнил об оставленных в лесу спутниках. Начал отчаянно сигналить.
– Что случилось? – спросили с удивлением подошедшие вскоре женщины.
– Медведь! – с дрожью в голосе выдавил мужчина.
– А где у тебя ружьё? – спросил подошедший приятель.
– Там осталось.
Заперев женщин в машине и вооружившись монтировками, мужчины отправились искать злополучный кедр. Постоянно оглядываясь и прислушиваясь, они со страхом бродили по лесу пока не поняли тщетность поисков. Сели в машину и уехали. А ружьё так и осталось в лесу.
А эту историю я услышал в поезде от попутчика. Тогда прокладывался газопровод вдоль железной дороги Ивдель-Обь. Недалеко от посёлка Пелым сооружалась газокомпрессорная станция, где он был в командировке как представитель Харьковского турбинного завода.
«Вечером после работы я решил прогуляться до реки. Прошёл километра два-три и неожиданно натолкнулся на молодого медведя. Я читал, что убегать от зверя нельзя. Ухожу, потихоньку пятясь, а он идёт ко мне. У меня привычка, таскать с собой что-нибудь сладкое. В этот раз я сунул в карман пачку конфет-подушечек. Нащупал комок (несколько конфет слиплись) и бросил его в медведя. Он стал их искать, нашёл и начал лизать, довольно урча. Съел и опять идёт ко мне. Тогда я стал бросать ему по одной конфетке, пока он её ищет, я отступаю. Так продолжалось довольно долго. Боюсь одного – хватило бы конфет.
Наконец показался посёлок. На моё счастье залаяли собаки. Услышав их, медведь рявкнул и скрылся в лесу. А я после этого случая от прогулок отказался».
Рябчик
Это лето выдалось на редкость засушливым. В лесу ни одного гриба. Как-то на охоте я случайно зашёл в «разрез» – огромный ров, вырытый при промывке золота лет двадцать-тридцать тому назад. И в нём я обнаружил очень много грибов, маслят и рыжиков. Грунтовые воды увлажняли почву, а густой молодой сосняк не давал влаге испаряться. Неожиданно вылетел рябчик. Искать его в гуще деревьев не имело смысла, да и надо было поспешить на стан.
После обеда я взял ведро и вернулся в «разрез». Ружьё брать не стал – оно только мешало бы при сборе грибов. Как на притчу, тут же прилетел рябчик. Не опасаясь, он, посвистывая, бегал недалеко, изредка клюя грибы. Я начал резать только целые, но тут обнаружил, что почти все они червивые. Пришлось собирать клёванные рябчиком. И вот только они и оказались добрыми. Как рябчик узнавал, что гриб не гнилой – загадка. Очень быстро я нарезал полное ведро грибов. Собирать их было легко – помеченные рябчиком они были видны издалека.
Солидарность
В конце апреля стояла на редкость тёплая погода, а в ночь на 2 мая выпал снег. На свалке бытового мусора собрались все прилетевшие птицы. Мелкота возилась в отбросах, чайки с криками носились в воздухе и только вороны, рассевшись на ближайших соснах, лениво переговариваясь между собой. Над ними кружились пять коршунов.
Неожиданно один спикировал и сбил чайку. Поднялись все птицы и с писком закружились над свалкой. И вот тут случилось неожиданное. Вороны, очевидно из чувства солидарности, поднялись в воздух и набросились на коршунов. Они пикировали на них сверху и клевали. Коршуны уворачивались от ударов, но у ворон было явное численное преимущество, да и силой они не уступали хищникам. Кончилось всё тем, что коршуны вынуждены были улететь. Вороны расселись на соснах, на свалке восстановился мир.
ДЖЕМИЛЬ КОРОСТЕЛЁВ
